Игорь Акинфеев: «Яшин — великий, Акинфеев — еще никто. Вот и вся разница между нами»

В карьере Игоря Акинфеева немало непростых сезонов. Но тот, что начался с гола на чемпионате мира в матче с Южной Кореей, продолжился антирекордом в Лиге чемпионов и ознаменовался достижением по количеству сухих матчей за ЦСКА. Еженедельник «Футбол» изучил черновики передачи Ильи Казакова «Истории футбола», посвященной голкиперу ЦСКА и сборной России, и отобрал те эпизоды, которые лучше всего характеризуют Игоря Акинфеева.

Слезы Игоря Акинфеева

− 2013 год, ЦСКА становится чемпионом. Впервые за последние семь лет. И слезы Игоря Акинфеева. Я понимаю, тебя переполняли эмоции и ты не робот, но… Такого от тебя мало кто ожидал.
− Слез никто не видел. Они у меня в перчатках были, все слезы! Если это про тот момент, когда я лежал… Да, были слезы, да! А чего мне скрывать, были слезы. Я вспомнил то, что мы не становились семь лет чемпионами. У меня за 10 секунд, которые я там лежал, прокрутилось все. Вспомнил про травму свою. Про две даже. Про темный лес, связанный с ними, через который пришлось пройти. И вот мы увидели солнце. Не знаю, как для ребят, а для меня все это было именно так.

− Сложно было после первой травмы?
− После второй было намного легче. Я понимал, что делать, я знал, когда выходить на поле, как тренироваться. Потому что все это уже было. А после первой травмы я действительно боялся сделать лишний шаг, ударить по мячу. У меня первая мысль была: а как я буду падать, как отобью ногой мяч? Нужно было побороть этот страх – вот это было самое непростое. Потом прошло пять с половиной месяцев, вызывает Валерий Георгиевич и говорит: «Игорь, надо играть». Я в ответ: «Валерий Георгиевич, может, еще пока рано?» Он: «Надо играть!» – «Ну ладно, давайте». Нет, я, конечно, обрадовался, потому что для футболиста это действительно как второе рождение — ты выходишь на футбольное поле, полный стадион. И я помню эту атмосферу. Помню первый пойманный мяч. Все это возвращает в игру, и ты вообще обо всем забываешь, о колене забываешь. Потом после игры приходишь в раздевалку, рассматриваешь его. Как там, что?.. Так что тогда многое решил Валерий Георгиевич. Он видел, что я готов был, но и видел мой страх.

− После второй твоей травмы мне сказали, что Игорь не долечил колено и рецидив должен был случиться по-любому. Тебя сравнивали с боксером с хрустальной челюстью. Говорили про хрустальное колено. Ты действительно не долечил колено?
− У меня не было никаких проблем со здоровьем. У нас любят выдумывать сказки. Выдвигают какие-то теории, рассказывают истории. Все перерастает в некую балладу. Колено было полностью здорово, я себя чувствовал хорошо. Никаких предпосылок не было. Мня лечил немецкий доктор, я видел ребят, которые приезжали к нему. Если колено нездорово, повторная операция происходит буквально через месяц-два. А я играл 4,5 года. Как оно могло быть нездорово?!

− Эта самая странная легенда о тебе?
− Про самую странную даже не буду говорить. Не хочу. Просто откройте интернет и посмотрите.

− Насколько я знаю, сам ты не открываешь интернет.
− Уже два с половиной года — ни интернет, ни газет… Газеты я вообще уже давно не покупаю, не читаю. Когда молодой был, смотрел какие-то оценки. Дурак был совсем. Сейчас у меня есть семья, ребенок, жена любимая. Все остальное — реальный бред, и я буду говорить до конца жизни, что интернет — это помойка. Есть какие-то вещи, которые тебе нужно узнать в интернете. А то что касается спорта, все эти комментарии действительно помойка. Очень жалко, что это происходит с поколением, которое должно прийти хорошее, а его нет. Его все ждут: где футболисты хорошие? Где токари? А они все в интернете сидят, комментарии печатают… Если открыть моим родителям то, что там пишут про меня, мне кажется, у них будет предынфарктное состояние. Для меня слово «интернет» существует, если мне надо посмотреть отель, погоду. Смотреть погоду — это мое самое любимое занятие в интернете. А все, что касается спорта, новостей, лучше туда не залезать. И никому не советую.

Страх Игоря Акинфеева

− Когда папа привел тебя в ЦСКА, знал, куда сына отдает?
− Это не тот возраст, когда нужно думать об этом. Каждому родителю, тем более папе, хочется, чтобы сын его был футболистом или хоккеистом, вообще был в спорте. Но это такая плохая штука, которая может играть разную роль в жизни. Я видел многих родителей, которые водят по 10-15 лет детей на футбол или хоккей и в итоге ничего не добиваются. Дети пропускают школу, не учат уроки. Может быть, им в химии повезло бы больше, но родители упорно возят их на футбол или на хоккей и ничего не происходит. И потом, к сожалению, опять же не понаслышке знаю… плохие компании. Моему сыну сейчас семь с половиной месяцев, и рано еще думать, отдам я его в спорт или нет. Когда он немного подрастет, сам определится со своим будущим.

− Мы с тобой разговариваем в манеже ЦСКА. Тебя же сюда привели на первую тренировку? Для тебя это место имеет какое-то значение?
− Видишь, сзади меня большая деревянная стена? Я помню, как иду и слышу, как за ней ребята бьют, мячи стучат. Родители с тренером уже идут впереди меня. Меня привезли в 4,5 года, хотя в жизни такого не было. Потому что это рано, остальные дети приходят в 6-7 лет. Я помню свое состояние: выглядываю из-за стенки и понимаю, что там такие лоси бегают! И у меня был страх: как сейчас я могу пережить этот момент, тот страх, как же я буду с ними бегать?! Тренер вывел меня на середину манежа, сказал: «Это наша команда, познакомься».

− А потом этот мальчик вырос в лучшего вратаря страны.
− Это слишком громкие слова для меня. Я никогда не считал себя лучшим. И никогда не буду считать. Потому что нельзя так считать. Все мы люди, все мы делаем какую-то работу. Помимо меня есть куча отличных вратарей. И гордиться чем-то, какими-то наградами — это неправильно. Просто мне повезло, что меня привезли сюда, что так сошлись звезды, что тренер взял, предоставил мне такой шанс и что я на два года был моложе, это нонсенс был для всех. И я до 11 лет держался с 1984-м годом.

Ответы Игоря Акинфеева

− Ты был солнечным мальчиком, которого все любили: улыбка, молодец, красавец… А когда пресса начала тебя клевать, ты был готов к этому или для тебя стало откровением, что могут еще и ругать, причем ругать часто, может быть, не заслужено?
− Мне все равно.

− Это сейчас. А тогда? Первая волна критики?
− А когда была первая волна критики? Я даже не знаю. Она всегда идет сплошь и рядом. Там, где солнечный мальчик, там и критика потом. Игру хорошо сыграл — все похвалили, игру плохо сыграл — все унизили, опустили сами знаете куда. То, что я был солнечным мальчиком, это от тебя только узнал. Никогда в жизни себя не считал и не буду считать суперспортсменом.

− Ты сам по себе закрытый человек?
− Дело не в том, что я закрытый. Дело в том, что я не люблю выставлять на показ свою личную жизнь. Своих родных, близких, родственников. Свою жену и ребенка. Это неправильно. Есть много других вещей, которые можно выставить напоказ, но не это сокровище, которое у тебя есть. А что касается лично меня, мне многие задают вопрос, почему не общаешься с прессой? Почему у тебя отношения какие-то? С 2003 и до 2009 года я общался стабильно. А потом вышел и сказал, что устал от этого общения. Все эти банальности: как прошел матч, как пропустили гол, как смотрелась команда? Вот я стоял и отвечал на эти вопросы, пусть и не хотелось. Но опять же я могу честно сказать, что не был открыт с людьми. Так побрякал чего-то, но я не был до конца с ними откровенен. Потому что я понимаю, как это все произносится, как это подается. Зачем я буду открыт до конца? И сейчас мне уже это не интересно.

− Игорь, ты, конечно, извини, но меня как зрителя мало волнует, интересно ли Игорю Акинфееву. Устал от вопросов, не устал. Мне интересно знать, что думает Игорь Акинфеев после конкретного матча. Если вопрос повторяется… Ну это твоя профессия, от этого никуда не денешься.
− Это не моя профессия. Это профессия журналиста менять вопросы и грамотно задавать их. А сейчас журналистика немного на другом уровне в России. Сейчас желтизны больше, чем футбола и какого-то спорта вообще. И меня эта желтизна не то чтобы бесит и раздражает. Я просто отворачиваюсь, я не хочу всего этого. Не хочу тратить свои нервы, здоровье. Зачем мне это надо?! Мой формат в конце года — одно большое интервью, и все. Это намного интереснее. Как прошел год, что произошло. Все остальное… Я прекрасно понимаю, что после игры обязан что-то сказать. Но стандартные вопросы уже реально поднадоели. И тем более все вопросы идут с подковыркой.

− Ты везде видишь подвох?
− Нет, я не вижу. Мне просто неинтересно это. По большому счету и журналистам тоже, поэтому и критика появляется. Я же понимаю все прекрасно, что и давление будет, и критика. Даже если где-то не ошибся, все равно будут про тебя писать. Но я с легкостью это выдерживаю.

− Вот ты начал говорить про помойку, про интернет. Но футболисты часто ведут себя как снобы по отношению к журналистам, к зрителям. Журналисты и болельщики отвечают тем же. И все по кругу. Вот самая распространенная версия взаимоотношения между журналистами, зрителями, болельщиками и игроками.
− Болельщики бывают разные, есть такие, которые у компьютера сидят и не вылезают, или которые ходят на футбол, их разочарование можно понять. Говорить конкретно за кого-то я не буду. Я свое отношение рассказал уже. Отношение к прессе. Если подходят люди на улице, в магазине, еще где-то, болельщики, даже не ЦСКА, сборной команды. Всегда пообщаюсь, расскажу какие-то моменты, которые их не устраивают. Все ждут каких-то чудес, но чудеса в нашей стране случаются редко. Только 2008 год можно вспомнить

− На фразу Аршавина после Евро-2012 про ожидания и проблемы ты как отреагировал?
− Я не буду никого защищать и даже отвечать на этот вопрос. Я скажу только одно: снимать исподтишка — это просто подло. А сейчас, к сожалению, мир стал таким. Все делается исподтишка.

Друзья Игоря Акинфеева

− У тебя есть друзья вне футбола? Которые футболом не занимались? Не игроки, а кто с тобой рядом постоянно. Ты можешь их перечислить?
− Могу. Потому что у меня их почти нет. У меня со школы один друг есть, с которым мы общаемся, видимся. Один из моего класса. Все остальные рассеялись еще в то время, когда мы выпускались из школы. Действительно такой друг с первого класса, даже с яслей и детского сада. Я же уже все понимаю, что от меня люди хотят. Может, раньше не понимал, лет пять назад. Сейчас я прошел через тяжелые травмы, прошел через какие-то жизненные ситуации. Многие люди хотят быть рядом, хотят какой-то славы, хотя я ее уже совершенно не хочу. Потому что она не то чтобы приедается, от нее люди должны немного уставать. Вот и я немного устаю, потому что не могу выйти в магазин, не могу пройтись просто где-то. Кто-то тебя любит, кто-то ненавидит, кто-то на тебя просто смотрит. Вся эта каша в голове действительно убивает человека.

− Слушай, тебя послушаешь, так жалко становится.
− Не надо никого никогда жалеть. Я сколько раз говорил: не надо жалеть никогда. Если тебе это дано, значит, ты должен через это пройти. И так же у любого другого человека. Да, можно пожалеть, если, не дай бог, какое-то горе или еще чего-то. Но если ты заслужил это, то какой смысл жалеть. Вот получил травму, нечего жалеть! Нужно восстанавливаться, идти дальше, смотреть вперед, а от жалости ничего хорошего не будет. Все что было – это мое. Я это прожил, и, самое главное я счастлив, что это – мое и ничье другое. Да, есть какая-то неудовлетворенность, именно своя: от себя, от своей игры, от своих поступков. Но не от кого-то другого.

− Эта неудовлетворенность у тебя всегда присутствует?
− А как иначе?! Без этого никуда. Профессиональный спортсмен — адекватный человек, который переживает за дело и переживает не только за свой имидж, с какой он там прической вышел. Я пропускаю гол и понимаю, что те люди, которые пришли на стадион, которые сидят у экранов и с симпатией ко мне относятся, я всех их подвел. Не только свою команду, я миллион людей подвел в этот момент.

Ошибки Игоря Акинфеева

 После матча с Кореей ты вышел и сказал: «Руки виноваты».
− Да. Не только руки. Виноват полностью я — от до рук до головы.

− Вот история с Петером Чехом. Чемпионат Европы 2008 года. Игра с турками за выход в полуфинал за третье место. Чех просто роняет мяч из рук, даже чем-то напоминает всем известный матч Россия – Украина с Филимоновым. Чех, опытнейший вратарь, роняет мяч из рук, и ему забивают гол. Мне потом объяснили, что это ошибка опытного вратаря: он не думал, как его поймать, он уже думал, куда его отдать. Объясни мне, пожалуйста, что было с голом в матче с Кореей?
− Я не смогу это объяснить до конца своей жизни. Потому что по телевизору кажется вообще все легко: ну мяч летит и летит в руки. И когда стоишь на поле, думаешь: вот он легкий мяч, миллион раз ловил его, и сейчас все круто будет, поймаю. Но потом, когда пересмотрел повтор, я не смог ничего объяснить даже себе. Обычно, если мяч проскальзывает сквозь перчатки, он попадает в лицо или рядом. А здесь он перелетел через голову и залетел в ворота. Объяснение одно: это грубейшая ошибка. Но в чем она? Пальцы я неправильно поставил или еще что-то… Я не могу сказать, что я что-то сделал неправильно. У меня этому объяснения нет и никогда не будет.

− Это и называется потерей концентрации? Или это желание начать атаку? Это уверенность или самоуверенность?
− Там ни о какой атаке речи не шло. Там нужно было только поймать. Когда ловишь на выходе и хочешь начать атаку, тогда да, бывают ошибки. Уверенность, самоуверенность… Таких слов вообще для меня нет. Это многие говорят, но для меня их не существует. Это все мифы, это все придуманное.

− А какое слово для тебя существует?
– Вратарь сыграл хорошо, вратарь сыграл плохо. Здесь вратарь сыграл безобразно.

− Ты чувствовал поддержку от ребят, от тренера, от близких людей?
– Конечно, чувствовал. Наверно, только они в тот момент помогли мне. Потому что после таких матчей не понимаешь, что происходит там, по ту сторону экрана.

− А тут видят такое… По тебе прошлись достаточно жестко.
− Это жизнь, и через это нужно пройти. Не только травмы бывают с футболистами, но и такое. И самое главное, здесь нельзя ломаться. Вот вспомнили Филимонова. Мне кажется, тогда не было той поддержки. Не столько от народа, сколько изнутри команды. Мне так кажется, я не знаю.

− Поэтому он сломался?
− Он не сломался, он играл потом достаточно хорошо. А все вспоминали, что Филимонов пустил от Украины. Понятно, что человек пропустил, сборная не вышла никуда. Ну что теперь поделать? Ну давайте голодных волков выпустим, пускай растерзают. Что человеку легче от этого станет?! И здесь такая ситуация со мной и со многими вратарями происходит. Но что дальше? Кто-то может ставки ставит и вот меня проклинает. Я же не знал, что он поставил на 0:0 или 1:0. Если бы он мне сказал, я бы, конечно, не пропустил… Это жизнь, и никто не застрахован ни от каких ошибок, ни от каких ситуаций — ни от веселых, ни от грустных. И когда происходит грустная ситуация, человек начинает задумываться. Даже будь он плохой, который ненавидит все и проклинает все. Он будет задумываться, что несчастье случилось у него. Надо как-то по-другому на это смотреть, надо жить по-другому.

− Был еще гол от Алжира.
– Глупая отмазка была про Алжир, что лазером осветили. Я же тоже могу сказать, что меня ослепили, но никакого лазера там не было. Ну был он, но он не может никого так ослепить.

− Тогда это ошибка Акинфеева?
− Пускай считают, что это ошибка Акинфеева.

− А как ты считаешь?
− Тот момент, он вообще по большому счету трудный, но если вратарь пошел на выход, он должен играть. Если вратарь не сыграл, то это его ошибка.

Рекорды Игоря Акинфеева

− В такие моменты после ошибок тебе хочется уйти? Тебя не надо трогать? Или лучше все-таки прийти сказать: «Игорь, все бывает, все будет хорошо!» Как ты реагируешь, когда тебе плохо?
− Не только мне, наверное, любому человеку хочется побыть немного одному. Прокрутить что-то, вспомнить. Обычно это бывает у спортсменов. Прокручиваешь: как я сыграл, почему я так сделал? Почему ногу не подобрал, не допрыгнул? Ты начинаешь загоняться этой темой. А потом ты все равно должен выходить, должен общаться с ребятами. Должен понимать их настрой. Ты должен понимать настрой тренерского штаба. Ты должен под них настраиваться, не они под тебя. И не из-за того, что я ошибся, просто нужно быть на одной волне с людьми. А когда такое происходит, ты начинаешь себя убивать, убивать… И действительно, люди могут депрессию поймать.

− Это называется «загоняться»?
− Я этого не хочу. Пусть даже самая грубая ошибка в моей жизни, я не буду никогда загоняться. Мне все равно. Я могу извиниться перед миллионами людей. Но я никогда не буду слушать, кто про меня что говорит. Пускай говорят на здоровье. По-другому никак. По-другому сожрут. По-другому можно не вернутся на тот уровень, на котором ты играешь. Никто не будет вспоминать, были ли у Акинфеева травмы. Да я уже и сам забыл. Никто не вспомнит, болит нога — не болит, болит голова — не болит… Какое у тебя состояние, какое настроение, что у тебя произошло. Никому не интересно.

− Но то, что у Акинфеева больше всего «сухих» матчей и он рекордсмен, это не забывается.
− И антирекорд Лиги чемпионов не забывайте. Никто в жизни никогда не побьет. Это тоже круто по большому счету. А все пишут: вот 20 или сколько там уже? Я даже сам сбился со счету. Не бывает же все время в жизни хорошо. Правильно ведь?

− Не бывает.
− И я к этому с юмором, с позитивом отношусь. По крайне мере, я в Лиге чемпионов играю, а кто-то на диване сидит с жигулевским и смотрит футбол. Вот и все. Вся разница между нами. Потому что все мои рекорды, все антирекорды – это просто цифры на бумажке. Взять ее, порвать, и что останется? Да, останется статистика. Но жизнь человека, как он ее проживет — никакие антирекорды и рекорды с этим несопоставимы.

− Но ты — рекордсмен ЦСКА. Ты — лицо ЦСКА. Тут же сразу аналогия со Львом Яшиным, он — лицо «Динамо». На твой взгляд, есть что-то общее между вами?
− Ничего общего. Лев Яшин – великий, а Акинфеев – никто еще. Вот вся разница между двумя людьми.

Скамейка Игоря Акинфеева

— Я вспоминаю 2012 год, когда ты сидел в запасе на чемпионате Европы. Насколько тебя эта ситуация напрягала?
− Я себя прекрасно чувствовал, я тренировался. У меня до этого была травма, и я получал удовольствие от тренировок. Ни на кого не обижался, никаких высказываний не делал. Единственное, что мне не нравилось, что были выступления других футболистов. За день 28 интервью, связанных со мной. Вот этого я не люблю, когда человек начинает давать интервью и приплетает меня туда. И высказывание одного человека, не буду говорить какого, что у Акинфеева жидкость вылезла, то еще что-то. Зачем просто тупо врать людям?!

− Ты потом задавал вопрос человеку этому?
− Я никому вопросов задавать не буду.

− Сложный ты, я смотрю.
− Я не сложный. Но меня пугает в некоторых моментах мой характер и, может быть, даже и не нравится. Так я устроен. Если есть правда, надо говорить правду. Если есть неправда, значит надо говорить те вещи, которые ты видишь.

Предложения Игорю Акинфееву

− Еще один вопрос, который тебе часто задавали. Про переезд в Европу. Ты на самом деле не хочешь в Европу? Может, ты опасаешься чего-то?
− Почему журналист, который задает мне этот вопрос, не хочет поехать работать в Европу в суперкакую-то газету?!

— Потому что не приглашают.
− Вот он ответ. Вы ответили на свой вопрос, задавая его мне.

− Игорю Акинфееву ни разу не предложили?
− Лично Игорь Акинфеев не видел никакого предложения. Для меня все эти разговоры — пустышки. Я даже уже не смеюсь и не удивляюсь. Это люди придумывают, не знаю, может, им надо? Рейтинг. Чтобы у них была посещаемость сайтов, чтобы 800 комментариев за час им написали. Я не понимаю. Причем здесь боязнь? Ну причем? Никогда в жизни я не пойму, ну почему журналист из какой-то газетенки желтой не идет в желтую газету Англии?! Которая на первых ролях, супергазета. Почему? Он себе не задавал этот вопрос?

− Потому что там уже сидят журналисты, в этой желтой.
− Так же в других командах сидят вратари, которые играют. Вот я подойду к этому журналисту и спрошу: «А чего ты в России живешь? Езжай в Америку». Он мне скажет: «А чего ты меня гонишь?» Так же и я. Почему меня все хотят сплавить куда-то? Я никак не пойму.

− Мы тебя не сплавляем, мы задаем вопрос. Был, например, разговор про интерес «Арсенала».
− Видишь, вот сзади меня офис?

− Хорошо, давай пофантазируем. Ну пришло предложение Игорю Акинфееву. Игорь будет рассматривать?
− Как нормальный, порядочный человек, Акинфеев должен рассматривать. Как профессионал в конце концов. Но опять же смотря от кого оно придет. Если это последняя команда Италии, то смысл рассматривать такое предложение?! Если ехать, то ехать в сильную команду и не бояться никакой конкуренции. Проверять свои силы. Уехать, как ребята многие уезжали. Пусть у них не все получалось, но они поехали, не боялись. Какие-то матчи они играли, какие-то нет. Но у них был опыт, и у них были предложения. Вот Юре Жиркову пришло предложение, на моих глазах все происходило. Я с ним разговаривал, и он колебался, по нему было видно. Но он принял это предложение, хотя при этом он сам понимал, что шансов будет мало.

− То есть он не испугался?
− Он не испугался, но он понимал при этом, что шансов мало будет играть. Он захотел, попробовал, потом вернулся. А разговор-то переходит в какую фазу? Вот Жирков сидел в Англии, лавку полировал, теперь вернулся. И сейчас здесь какие бабки заколачивает! Ла-ла-ла… Это палка о двух концах: сначала почему не уезжает, затем уезжает, потом приехал, и понеслось. Нет золотой середины.

www.ftbl.ru